– Вздумал играть? Нет, парень, вся козыри припрятал я.
Смерть, как та любимая женщина, потянулась губами, выводя на коже образ белокурой бестии. Мне вспомнилось, как сестра Авдея держала меня на прицеле, смотря влюблённым, отчасти ненормальным взглядом.
– Значит, одна хрупкая девушка стала апогеем твоей жизни? – пробормотал он шёпотом. – И по злой иронии её звали Надежда.
Я поднял глаза и ядовито улыбнулся.
– А здесь ты ошибся, Павел Андреевич. Эту девушку звали Снежана.
Глава#7
Линия 2. Снежана
Нас разделяла тонкая линия, сплетённая из ненависти и необъяснимого влечения. Она душила, лишала рассудка, натягивалась до немыслимого предела, но так и не оборвалась. И пока эта связь существует, я буду сходить с ума вслед за ним.
Вчера, сегодня и завтра.
Спустя долгих семь лет я снова оказалась в своей старой детской комнате, отремонтированной до неузнаваемости. Агрессивные оттенки сменились на спокойные кремовые, а вместо абстрактных рисунков, стопок видеокассет и игрушек теперь блестели флаконы европейской косметики и вычурные статуэтки.
Родители сделали всё, чтобы превратить мою обитель в чёртов кукольный домик и наверняка собой гордились. Они всегда стремились поменять меня.
В отличие от прилежного брата, я была практически неуправляемой, превращая в пыль их светлые надежды. Пока Авдей осваивал ступени на уроках сольфеджио, я с хулиганским азартом изучала чердаки соседних домов. Мне казалось, что жить по законам идеализированного общества невероятно скучно и не упускала возможности изучить другой мир. Тот, что не трещит по швам от лоска и дурацких устоев.
Но когда тебе тринадцать, ты не имеешь права выбора.
В конечном итоге отец оставил затею обуздать непокорную дочь и принял категоричное решение – сослал на учёбу в Германию, тем самым лишив себя проблем и ненужных разговоров. Он попросту избавился от меня, как от бракованной вещицы и с лёгким сердцем наблюдал за успехами образцового первенца.
Едва ли я прощу его за это.
Будучи за границей, в окружении «механических» студентов и уродливых стереотипов я изрядно настрадалась, но учла одну маленькую истину: чтобы стать той, кем тебя хотят видеть, не обязательно ломать себя изнутри, достаточно лишь притвориться. Роль безупречной наследницы далась мне разительно легко и после выпуска я вернулась в отчий дом. Гордо, держа осанку и смертельную обиду в сердце.
Они решили, что я покорилась, но в действительности взяла передышку; прилегла на дно, чтобы снова набрать высоту. Я знала, что настанет момент, когда земля под ногами окрепнет и я выпорхну из золотой клетки. Но главное, я забуду всех тех, кто сравнил меня с бездушным куском глины.
– Доброе утро, дорогая, – за дверью послышался стук каблуков.
Моя мать совсем не изменилась. Единственное, что я слышала от неё за всю свою жизнь, так это набор запрограммированных фраз: «Хорошего дня, дорогая!», «Как спалось, дорогая?», «Ты снова разочаровала отца, дорогая…». Порой мне казалось, что за её напускной вежливостью кроется миллион не произнесённых ругательств, а за сладкой улыбкой скрипят белоснежные виниры.
В этом мы были схожи. Отец превратил нас в марионеток.
Я ненавидела его. Не переносила на дух холёный пафос и выточенные манеры, которыми он травил нас, как мелких паразитов. Я ненавидела отца за то, что он отправил меня в Германию. За то, что лишил меня любви. За то, что увёз отнего.
Стоя у окна, где больше не сверкали бумажные снежинки, я наблюдала за братом и его новой спутницей. Некогда сдержанный Авдей разбрызгивался слюной, упрекая Надю в какой-то бессмыслице. Лицо девушки краснело от слёз, но она не пыталась перечить. Напротив, робко кивала и соглашалась с каждым его словом.
– Ты пойдёшь со мной на банкет, так или иначе! – кричал он, как обезумевший. – Я не позволю себя опозорить! У тебя есть несколько часов, чтобы привести себя в порядок и выглядеть подобающе! Не смей меня подводить, Надя!
После того, как девушка ушла, он поднялся на второй этаж и заглянул в мою комнату. Я до хруста сжала кулаки, подавляя желание наброситься на старшего брата и ответить ему равносильной монетой, но продолжала сохранять спокойствие, ибо каждая моя ошибка стоила дорого.
– Почему не спускаешься на завтрак, Снег? – спросил Авдей, поправляя в зеркале взлохмаченные волосы. – Этим ты расстраиваешь отца.
Щёки вспыхнули от нового прилива ярости.
– Передай Альберту, что я не голодна. Германцы завтракают после полудня, пивом и жаренным беконом. Мне нужно время, чтобы адаптироваться.
Авдей противно рассмеялся.
– Отец не настолько глуп, чтобы поверить в подобную чушь. Однако, я не стану тебя переубеждать, – он внимательно осмотрел комнату, а после зафиксировал свой взгляд на мне. – Почему ты ещё в сорочке? Разве ты не собираешься на банкет к Сотниковым? Наша семья приглашена.
– К этим высокомерным индюкам? Конечно же, нет. Я обещала соседке помочь с садом. Её общество куда приятнее важных Сотниковых.
– Отец не позволит ослушаться.
– Да? – злостно усмехнулась я. – Пусть попробует меня остановить.
– Как знаешь, – Авдей повёл плечами и, прежде чем уйти, обмолвился: – Матвей тоже там будет. Он всё ещё свободен и наверняка тебя помнит.
Его слова пронзили спину. Я затаила воздух, боясь пискнуть от боли. О воспоминании о нём подкашивались коленки, а сердце неудержимо бухло, ломая рёбра и вытесняя душу. Авдей знал, что затушил окурок о самую глубокую рану.
Могла ли я остаться дома, зная, что могу увидеть его снова? Едва ли. Матвей единственный, кто мог подавить мою волю, даже если не таил желания.
Он тот, ради которого я вернулась. И буду возвращаться каждый раз.
Вчера, сегодня и завтра.
Глава#8
– Перестань хмуриться, Снежана. Выпрями спину. И зачем ты вырядилась в такое короткое платье? Выглядишь вульгарно, – негромко проговаривал Альберт.
Я насильно игнорировала причитания отца, в то время как мама успокаивающе хлопала мужчину по плечу.
– Не будь так категоричен, дорогой. Наша Снежана даст фору любой юной девушке. Только глянь, как на неё засматриваются парни.
Гостиная Сотниковых была полна местной элитой, от мелких предпринимателей до государственных служителей, и ни один не скрывал свой оценивающий взгляд. В их понимании всё имело цену, будь то импортные колготки, либо человеческая душа. Их похотливые улыбки набавляли мне стоимость, а я тем временем боролась с тошнотой и фантомными бирками.Мне хотелось исчезнуть.
– Проклятье, Елена, она похожа на проститутку. Куда ты только смотрела?
– Дорогой! – задохнулась мать. – Подбирай слова!
Помещение разделилось на островки из чёрных фраков и сверкающих платьев. Я перебирала взглядом гостей, безутешно ища Матвея, но каждый раз натыкалась на снующего официанта или отвлекалась на хлопок вскрытого шампанского.
Меня душило отчаяние.
– В следующий раз она покажется мне, прежде чем покинет усадьбу, – грозно утверждал отец. – Клянусь, мы не отмоемся от грязных слухов. Наша репутация пострадает. Снова.
Желчь подступила к горлу. Отец беспощадно водил ржавой пилой по белоснежным крыльям. Втаптывал в грязь, решив, что ему это удастся.
Он способен уничтожить каждого, но только не меня.
Сейчас я ему устрою.
Собрав волю в кулак, я прошла в центр зала и огляделась. Мой жадный взор упал на Платона Сотникова – лицемерного гада и манипулятора. Я знала, что пригласив его на танец и позволив долю флирта, навлеку на обе семьи плотную тень осуждения, выйти из которой долго не получится.
По глупости или нет, но я бросила вызов. Теперь неуклюжий Платон краснел в моих объятьях и молил остановиться. Тем временем лопатки таили под пламенным наблюдением отца, а его негласные проклятья вонзались в тело.